I stay
I pray
See you in heaven one day
   Как сложно не заметить. Пугающая аура обнимает здание, погружает в сладко-алый огонь ненасытного естества, когда тот, кого Канаме считает своим слоном*, задерживается ненадолго, прильнув взглядом к чистокровному. Сделать вид, что не заметил, слишком легко, чтобы использовать. Темный взгляд остро из-под перьев волос в ответ, над листами книги, которую глава Лунного общежития держит в ладони. "И был Свет. И была Тьма. И были День и Ночь." Строка ложится ровно, непринужденно, косо. В минуты забытья, в минуты сомнений эта глупая человеческая книжка всегда приходилась кстати. В ней - всё то, чего боятся. В ней - всё то, о чём мечтают.
   "Глупые люди. Бога нет". Кому, как не проклятому, знать об этом. Он был мёртв, он видел Небеса и на нашёл в них спасения. Он проклял их, как они прокляли его, и смеялся над ними, ничтожными, забытыми. Сейчас, когда в крови его стало ещё больше Тьмы, можно ли было говорить о том, что есть жестокость? У Силы не бывает жестокости, она лишь существует как нечто непререкаемое.
   Холодные пальцы до лба, проходясь к переносице. Тяжёлые веки скрывают огонь его души, разрастающийся янтарными бликами клинков. Сила нужна, чтобы завершить её дело. Ей, только ей одной он будет молиться, только один Бог есть на этом свете и имя ему - Ты. Не существует преград и запретов, лишь Воля её, лишь свет её. И эта книга, страницы которой шелестят под фалангами сухой желтизной, жалостливо прильнув к ладоням заблудшими душами, описывает то так, словно бы знает о том, что на его душе. Какие демоны писали её, кому продали свои души, то наследнику крови королей неведомо, но он уверен: они не могли предположить, что однажды вампир, низшее существо, сама Тьма во плоти, будет касаться бережно кожаного переплета, прикладывая к углам губ в задумчивости, вдыхая истлевший запах.
   Класс заметит, что их король отсутствует, не спустя и мгновения. Он слишком заметен, вывернутая наизнанку зияющая пустотой рваная рана не может не привлечь внимания. Сладкий аромат его силы слишком манящ для них. Но никто - ни один - не сможет двинуться следом, зная, что последует жестокая расправа. Наследник рода Куран не любил, когда некто совал нос в его дела.

   Неслышимый спокойный величественный шаг, но охотник его всё равно учует. Охотники созданы для того, чтобы истреблять таких, как он. Это такая ирония, что один из них стал тем, кого всегда ненавидел. Всего лишь насмешка судьбы или?.. Канаме знал ответ, но не собирался делить ни с кем своих тайн.
   Книга мирно покоится в руке, ветер не шелохнет и листа, когда чистокровный выходит на балкон - тот самый, где он когда-то танцевал с Юуки, он ещё помнит это дивное ощущение на подушечках пальцев от её трепетной кожи - заставая здесь ожидающего его префекта. Слушает спокойно, сперва не отвечая. Помощь. "Глупец." Та помощь, которую Канаме может дать ей - это не быть с ней сейчас. Лучшее, что он может для неё сделать. Разве ты не видишь, как обострились черты лица, не чувствуешь, что по жилам течёт ещё злее, ещё хуже и чернее кровь? Не знаешь разве, что мысли способны слишком ярко материализовываться без дозволения на то хозяина? Как смеешь ты говорить ему сейчас об этом?..
   Шершавые листы успокаивают, если по ним мягко скользнуть ладонью. Куран подходит к самому краю, поднимая взор на луну, окидывая взглядом лесные макушки и фонтан неподалеку. Он задумчив, печален и слишком беспощаден, чтобы это можно было не заметить. Впрочем, Кирью обладал удивительной способностью не понимать чужих эмоций, особенно вампиров. Для него они все были на одно лицо, только чудовища, ничего более. Иногда то было удобно.
   Глубокий вдох и выдох, сосредотачиваясь, чтобы не расплескать ненароком. Ему так сложно сдерживать то, что раздирает изнутри лёгкие, мешая дышать.
   - Мне нельзя видеться с ней.

*Слон или офицер - шахматная фигура

Зэро говорит, что Юуки в нём нуждается. Префект вещает, что она чахнет и гибнет, что она опять видит кошмары. По высокому лбу пролегла длинная горестная морщина, Канаме тяжело нахмурился, теряя контроль за тем, что отражалось на лице. Хорошо, что благостная тьма скрывает все наши огрехи, в ней нет различия между виновным и безвинным.
   Мужчина наполняет грудь воздухом, веки смеживаются, рот приоткрыт. Можно увидеть, как острые клыки на часть мгновения показываются. Но тут же пропадают из зоны видимости. Канаме как в трансе касается перил рукой. Мрамор холодит, он бездушен. Если бы в мире нашем всё также было, насколько легче было бы отсюда уйти. Юуки - она была живая. Она не должна была видеть этой тьмы, падать в неё снова, она должна была стать счастливой, хотя бы на время.
   - Я доверил её тебе,- Канаме не оборачивается, но в голосе его и ни тени привычного покоя, лишь жестокость льда, пронизывающего клинком мягкую плоть,- Ты мог сделать её счастливой. Ты должен был стать её щитом, её опорой, всегда охранять её.
   Мужчина переводит тяжёлый взгляд на Кирью, и хлёсткая аура алой черноты кнутами пронизывает пространство, по белому мрамору сетью скользят трещины, которые остаются незамеченными чистокровным. Сила льётся через край, выплёскивая, ищет жертву. Зэро слишком подходящ, чтобы упускать такой манящий шанс. Так что держит его?.. Лишь хаос знает ответ.
   - Ты... Был создан для этого. Идеальное оружие.
   Глаз не успеет уследить за движением, как длинные цепкие пальцы вопьются в горло Кирью, сжимая у сонной артерии. Не так, чтобы убить, пока ещё нет. Канаме наклоняется - близко и низко - совсем как тогда, когда дал хлебнуть своей крови этому отродью. Его шёпот жжёт невидимым клеймом грешника скулу, а в глазах лишь безграничная тьма, какой Зэро не мог наблюдать даже у той женщины. Тьма, сравнимая лишь с вечным и безжалостным покоем смерти, стоящей за спиной того, для кого ничего не стоит жизнь вампира.
   - Дай мне причину, чтобы теперь оставить тебя в живых.

"Щенок". На секунду слабее. Хватка пальцев мягче. Медленно рука соскальзывает с сонной артерии. Куран прикрывает глаза, утихомиривая то, что бушует внутри, унимая свой гнев. Да, все верно. Все именно так. Потому что он решил оставить ее, потому что эта маленькая девочка держит в своих ладонях не только его сердце. Куран сам принес ей этого бездомного щенка, сам дал ей заботиться о нем, и теперь псина скалила зубы и дерзила, но, при том, была абсолютно права. Эта жизнь принадлежала только Юуки. Наследник рода Куран знал точно: будь между ним и Кирью серьезная схватка, он бы даже тогда не убил этого щенка, возможно, подставившись сам. Потому что он не имеет права на эту жизнь, она принадлежит не ему.
   Мужчина делает шаг назад, почти презрительно смотря на охотника, который мнит о себе излишне много. Он не смог сберечь Юуки, так какова теперь его цена? Все же, Зэро еще нужен. Именно он сможет уничтожить того, до кого не дотянется рука самого Канаме, кого он не сможет тронуть.
   - Ты не заслуживаешь того, чтобы находиться с ней,- звучит как приговор,- Лучше тебе с ней попрощаться.